В спорах о том, что должно быть построено на участке в парке Победы, приватизированном за бесценок несколько лет назад, часто упоминается деревня Пахомьево. Половина её жителей не вернулась с фронта, а теперь место, где стояла деревня, могут застроить высотками. Мы пообщались с людьми, которые когда-то жили в Пахомьево, и узнали историю деревни до и после войны.
Когда началась Великая Отечественная война, Алексею Кочурову было три года. В деревне Пахомьево, где он рос, из 46 жителей, призванных на фронт, домой вернулись только 25. Многие стали инвалидами. Шесть женщин-вдов так больше и не вышли замуж.
Мы познакомились с Алексеем Ивановичем 9 мая 2018 года на торжественном митинге в парке Победы, где он возлагал цветы к мемориальной плите погибшим воинам - жителям деревни Пахомьево. Вместе с ним были две женщины – Лидия Носовская и Эльза Меньшикова. У первой в Пахомьево родился дед и жили её родители. Детство Лидии тоже прошло в деревне. Эльза Яковлевна в Пахомьево никогда не жила - она просто помогла жителям деревни добиться установки памятника землякам в «голодные» 90-е.
«Мама так и не вышла замуж»
До войны в Пахомьево жило более 200 человек, включая детей. Там, где сейчас улица Лепсе, было большое поле, дальше - лес. Рядом по дороге возили пленных. Был в деревне и колхоз под названием «Начало новой жизни».
Кочуровы жили в доме бабушки Алексея Ивановича. Он вспоминает, что отец дважды уходил на финскую войну и дважды возвращался невредимым. Но в 1941 году его призвали на Великую Отечественную.
Алексей Иванович помнит день, когда отца провожали на войну. Это была зима. Он, трёхлетний мальчик, вышел во двор вместе с отцом. На улице было темно, мела сильная метель. Снег только что выпал, а уже нужно огребать. Алёша с папой прошли до конца деревни, а дальше мальчику было страшно идти: на улице темно, а впереди лес и поле. Вокзал, куда направляется папа, далеко. Алёша не понимал, что происходит, почему в деревне на вечёрках, когда мужчин провожали на войну, все плакали.
Отец Алексея Ивановича воевал под Ленинградом, а меньше чем через год пришла «похоронка». Отцу было 25 лет, где он похоронен - до сих пор неизвестно.
Когда отец погиб на фронте, а бабушка умерла, в доме остались трое: мать Алексея Ивановича, его тётя и он сам. Его мама, вспоминает Кочуров, так и не вышла замуж, хотя к ней много раз сватались. От голода семью спасали 20 соток земли.
- У мамы до войны был ячмень, из него делали завариху – кипятком любую крупу заливаешь, получается каша. В основном, картошка выручала. Горькую редьку ели, молодая она вкусная. Мы ведь витамины ели, оказывается, - смеётся наш собеседник.
Но в войну были и неурожайные годы. Тогда жители деревни ходили пешком в Халтурин (ныне Орлов) и Оричи. Там продавали свои вещи: платья, посуду, то, что не жалко отдать в обмен на еду. Ходили, в основном, по весне. По прямой путь от деревни в одну сторону составлял 50 километров. Всё, что зарабатывали в колхозе, отдавали государству. Школьники собирали в полях колоски и тоже их сдавали. За присвоение колосков грозила тюрьма. В 15 лет деревенские мальчишки уже вовсю работали, например, рубили лес.
- Во время войны ходили в лес за дровами. Я ещё маленький был, мама пилит, а я помогаю, чем могу. Пошли однажды в ельник, это как на Лепсе идти, пройдёшь – болото, лес. Там караулили, чтобы лес не рубили. А печь топить надо. Нас увидели, но мы с мамой убежали, - вспоминает Алексей Иванович.
На территории деревни было стрельбище, там учили стрелять молодёжь из миномёта. Зимой бегали мальчишки. Забежали к Алёше домой, мама настряпала ржаных калачиков, угостила их. Когда Алёша вышел из избы, а мама отвернулась, мальчишки втихаря всё забрали. «Ну ладно, что делать», - смеётся Алексей Иванович.
Мама Алексея Ивановича в войну работала прачкой в парикмахерской. Ей приходилось таскать по 15 - 20 килограммов белья с улицы Герцена. Бельё, как и все женщины, полоскала в роднике, который находился в полутора километрах от деревни. Вода там была ледяная, но чистая. Алёша ходил на родник вместе с матерью.
- Сполоснёшь руки - между ног их зажмёшь, чтобы хоть как-то согреть. Когда начали застраивать это место, надо было этот родник огородить. Жаль, что его не сохранили, - замечают Лидия и Алексей Иванович.
А вот если кто-то заболел, лечились травами.
⁃ Мы маленькими так бегали зимой, что сейчас бы дети заболели. Шаровары промокали насквозь и на нас же замерзали. Их поставишь с валенками к печке, они стоят, сохнут, - делится воспоминаниями Лидия. - Если чуть заболел – сразу залезаешь на печку и укрываешься одеялом. Дед из колодца воду ледяную доставал, наливал в тазик. Я вставала туда по щиколотку, дел отсчитывал минуту. Выходила, и на меня надевали льняные чулки. Двойные. Между двумя слоями клали сухие березовые листья. После - на печку. И спишь до утра. Утром встаёшь - ничего не болит.
⁃ А если горло болит, - дополняет Алексей Иванович, - творог холодный берёшь и к горлу привязываешь. Или берёшь золу, насыпаешь её в чулок и тоже к горлу привязываешь. Часто лечили горло так ещё: разогреешь картошку и дышишь над ней.
По ночам закрывали окна - был такой приказ, чтобы наружу не поступал свет. Председатель колхоза следил, чтобы никаких огоньков не было - на случай, если вдруг полетят вражеские самолёты. Да и электричества в домах тогда не было - только керосиновые лампы. Свет в деревню провели только году в 1949-м, вспоминает Алексей Иванович.
- Всё время задумываешься, как бы жили, если бы войны не было, - рассуждает он. - Сколько перебито молодых, 20-летних, представить трудно. Это всё сказывается. У меня папы не было в нужные моменты, когда тяжело было, а я бы с ним посоветовался.
Почти в каждой семье в Пахомьево, вспоминает Алексей Иванович, были потери. Однако некоторых беда всё же обходила стороной. Например, он вспоминает историю, которую рассказывали деревенские. Девушка по имени Серафима ушла на фронт, всю войну под Ленинградом рыла окопы. Местность болотистая, зима, ноги по пояс в воде. Из-за этого она часто простужалась и болела. А потом родителям пришла похоронка, кажется, что-то случилось с сердцем. Отец приехал в морг на опознание, а дочь живая. Он забрал её домой, позже она благополучно вышла замуж и родила троих детей.
История семьи Лидии Носовской тоже интересна. Женщин в её семье называли певуньями. Бабушка знала много старинных песен и была обладательницей сильного приятного голоса. Пели женщины в семье Лидии всегда в три голоса. А вот отец вернулся с войны инвалидом первой группы.
- Папа пришёл в 1942 году. Пуля попала между ухом и глазом, там, где кость. Там и осталась. Но глаза уже не было. Пулю доставать было опасно, она находилась около виска. Даже как инвалиду первой группы ему ничего не платили, а на работу было устроиться сложно, - рассказывает она.
«Одну конфету делили на четверых»
Алексей Иванович не помнит день, когда кончилась война. Детская память не сохранила эти воспоминания. Зато он помнит другие вещи. У него в доме была печка. Бывало, мама, квартирантка и родная тётя нажарят картошки, позовут других женщин и поют песни. «На позицию девушка провожала бойца...» была частой песней в доме трёх женщин и одного мальчика.
После войны жить стало чуть легче, хотя тоже тяжело. Бабушка Лидии получала пенсию за погибшего сына в 10 рублей. На эти деньги она помогала двум взрослым сыновьям и дочери. Однажды, вспоминает Лидия, продав картошку, бабушка принесла банку кильки. Первую рыбёшку брал отец, затем бабушка, после неё мать и только потом дети.
- Бабушка рассказывала, что когда кончилась война, все пошли на вокзал – дежурили, ждали поездов, могли несколько суток ждать. Если кто-то возвращался, вся деревня собиралась в этом доме, спрашивали «а ты моего не видел?», «что с моим, не знаешь?».
Сразу после войны Алёша вместе с другими ребятишками из Пахомьево пошёл в школу. Школа находилась в городе в двух километрах от дома. Дорога была небезопасной, в лесу встречались волки, которые кормились на салотопке - кладбище коров и лошадей. Любимой игрой деревенских мальчишек стала, конечно же, войнушка. Вместе бегали по улице, «защищали Родину», расстреливая воображаемого врага.
- Я на любое дерево мог легко залезть, меня кошкой звали, - смеётся он. - Однажды лезу, лезу, залез на верхушку дерева самую и кричу: «За Родину! За Сталина! Ура! Огонь!» И тут, в самый разгар боевого клича, сук обрывается. Дальше ничего не помню. Очнулся - врачи говорят, перелома нет, только ушиб.
Ещё Алексей Иванович помнит, что рядом с Пахомьево было болото. Теперь на его месте располагаются дома, но однажды в этой местности увязла корова. Бедняжку вытаскивали за рога и в итоге вытащили, но потом всё равно зарезали - такой сильный испуг у неё был.
Коров и лошадей в деревне держали немногие, не всем это было по карману. Алёша принёс однажды домой чёрную дворнягу, привязал во дворе, а мама отпустила: «Мы сами-то прокормиться не можем». Леша заревел, но спорить не стал. «А кошка у нас была», - уточняет Алексей Иванович.
- Однажды мать принесла конфету «Мишка на севере» - уж не знаю, где она её взяла, - вступает в разговор Лидия. - Разделила конфету на четыре части и раздала всем детям. Я тогда сказала, и запомнила это очень чётко: «Когда я вырасту большая, будут у меня ребёнки (это слово мы произносили именно так), ни за что им не отдам конфету, всё съем сама». Бабушка засмеялась и говорит: «Дожить бы мне до того времени, я бы посмотрела, съешь ты или детям отдашь».
Со слов бабушки Лидия помнит, насколько люди в Пахомьево были дружны после войны.
- Осталось много вдов. По осени вся деревня первым делом отправлялась помогать им копать картошку. Когда всем вдовам выкопаем, после этого идём в свой огород копать, - говорит женщина.
Лидия вспоминает, что на праздники в Пахомьево жители накрывали общий стол, выставляли скамейки.
- На столе - одна бутылка водки. Народу - 50 человек. Все пили по чуть-чуть, но какие были песни, какие были пляски! Всё друг о друге знали. Никаких замков не было, вставили палку в дверь – значит, нас дома нет, - рассказывает она.
После школы Алексей Иванович поступил в авиатехническое училище в Подмосковье, вернулся к матери в Пахомьево, устроился работать на аэродром на Филейке - сначала техником, потом инженером, а после и лётчиком. Из родной деревни очень скоро пришлось уехать.
- Деревянный фундамент дома к тому времени совсем прохудился. Вызвали комиссию, та вынесла постановление, что дом непригоден для жилья. Нам выделили комнату в Кирове, мы переехали в район танка. Деревня до конца 70-х ещё стояла.
- Когда начали строить ТЭЦ-4, деревню начали сносить. Это было начало 70-х. Последний дом снесли, кажется, в 1979 году, - вспоминает Лидия.
«Каждой деревне памятник надо ставить»
Эльза Яковлевна Меньшикова родом из Кирова. С жителями Пахомьево она познакомилась в 90-е, когда работала председателем совета ветеранов Октябрьского района. К ней и обратились пахомьевцы с просьбой помочь установить в парке Победы памятник о том, что раньше здесь была деревня.
- Хоть какую-то память оставить, что здесь была такая деревня, столько человек погибло. Чтобы наши дети и внуки это знали и помнили, - поясняет Алексей Иванович.
Жители специально собрали подписи. Эльза Яковлевна согласилась помочь. Прошли много инстанций, согласовывали с администрацией района и архитекторами, все жаловались на безденежье, но деньги на самый недорогой бетонный памятник город в итоге нашёл.
- В 2010 году мы решили на памятнике сделать надписи с фамилиями наших погибших земляков, - вспоминает Алексей Иванович. - В заявлении написали, что сделаем всё на свои деньги. Я хотел пенсию отдать за два месяца, но в итоге решили собрать с каждого жителя по 500 рублей. Снова состоялось открытие памятника. Один мужчина, который тогда присутствовал на митинге, недовольно сказал нам: «Каждой деревне теперь что ли памятник ставить?» Я ему тогда не сказал, но сейчас бы ответил, что да, памятник надо ставить каждой исчезнувшей деревне.
13 мая 2018, в 21:03
