Война с боевиками «Независимой республики Ичкерия» началась в декабре 1994 года. Мы поговорили с участниками боевых действии и их родственниками и собрали истории тогда еще 19-летних парней, которые оказались в мирное время в центре боевых действий.
Так сложилось, что все три участника боевых действий Первой чеченской кампании родом из Котельничского района, все трое закончили в 1993 году Спицынскую среднюю школу посёлка Ленинская Искра. И кто бы мог подумать, что парни станут рисковать жизнями. К счастью, все они вернулись живыми.
«На наших глазах парламентёры подорвались на мине»
Владимир Левашов был призван в армию практически сразу после школы. В ноябре 1993 ему исполнилось 18 лет, а в декабре он попал в «Витязь» - Первый Краснознамённый отряд специального назначения внутренних войск МВД России. Структурно отряд входил в отдельную дивизию оперативного назначения (ОДОН), а «одной из главных задач отряда была борьба с терроризмом и освобождение заложников».
Левашов оказался в «Витязе», практически самом элитном подразделении внутренних войск, не случайно: ещё в школе он получил звание мастера спорта по акробатике, и его физическая подготовка была на таком уровне, что через полгода после призыва он сдал на краповый берет. Семья, безусловно, гордилась армейскими достижениями старшего сына.
Владимир Левашов получил краповый берет через полгода после начала службы в армии
Но в январе 1995 года гордость сменилась тревогой: парня отправили в горячую точку. Причём узнали родители о том, что Вова в Чечне, случайно: проведать сына в Москву приехала мама его друга и сослуживца.
– Я добралась до части, а она пустая, - вспоминает мама Славы Шахторина, Людмила Патрушева. - Застала только отправляющиеся на вокзал грузовики. И из одного из них мне Вовка машет: «Вы не переживайте, нас в Чечню отправляют. Я вот в последний эшелон попал, а Слава уже два дня назад уехал». Я так растерялась, что даже сказать ничего не смогла. Только посылку передала для Славы.
Вернулась обратно мама Славы в слезах. Рассказала семье Левашовых, что парни попали на войну. А потом по телевизору начали показывать кадры чеченской хроники: боевики заняли Грозный, боевики взяли заложников, боевики уничтожили группу российских солдат… Семья Левашовых каждый вечер собиралась у телевизора, так как других сведений о том, где находится их сын, взять было негде. Письма из Чечни приходили редко.
К сожалению, Владимира Левашова не стало весной прошлого года. Но его младший брат помнит фрагменты его рассказов.
– Вовка мало рассказывал о том, как служил в Чечне, - рассказывает Сергей Левашов. - Вообще эту тему не любил. Я помню, как он пришёл в июне 1995 года: красивый, в камуфляжной форме, краповом берете. Привёз с собой пачку фотографий, сделанных на «Полароид».
Слава Шахторин и Владимир Левашов уходили в армию вместе и вернулись с войны вместе
На одной из фотографий сделана надпись: «Первый нормальный завтрак за четыре месяца». Кормили ребят не очень: были перебои с доставкой питания, а качество консервов и полуфабрикатов оставляло желать лучшего. Но, как и любому срочнику, который попал в тот период в Чечню, самое жуткое было - это потеря товарищей.
– Однажды как-то Вова рассказывал, что на его глазах погибла группа в пять - шесть человек. Боевики вызвали российских солдат на переговоры. Наши поехали на БТР с белым флагом как парламентёры, а на пути следования был заложен фугас… В такие моменты говорил он тихо, и было понятно, что сколько бы времени ни прошло, всё равно эта боль не утихает.
Ещё одно из воспоминаний - это несостоявшийся бой на высоте. Рота, где служил Левашов, дислоцировалась неподалёку от Моздока, но бойцов на вертолётах отправляли защищать ту или иную точку - высоту.
– Ещё одна история, которую я запомнил, что ребят и Вовку в их числе высадили на высоте. «Вертушка» улетела, и парни смотрели ей вслед, понимая, что это конец - вокруг было много боевиков, и они настолько превосходили численностью наших солдат, что было понятно: живыми не выйти. Но что-то случилось: боевики тихо отступили, не стали развязывать бой. Парни тогда говорили, что для них этот день стал вторым днём рождения. Вообще я не знаю почему, но Вова действительно ничего не говорил о том периоде службы. Либо это было связано с подпиской о неразглашении, либо это было его личное нежелание.
Владимир Левашов демобилизовался в июне 1995 года. После армии остался жить в родном посёлке Котельничского района. Его избрали руководителем районной Всероссийской общественной организации ветеранов «Боевого братства». Он помогал семьям погибших солдат, организовывал встречи братьев по оружию. И третью рюмку за столом все парни, не договариваясь, вставали и пили молча, не произнося никаких тостов и высоких слов: они понимали цену, заплаченную погибшими ребятами.
Отправки домой парни ждали несколько дней
«Один друг у меня тяжело ранен был. Второй погиб. Тяжело это всё помнить и знать»
Сергей Лобанов призывался 21 июня 1994 года. Парню тогда едва исполнилось 19 лет, как и всем остальным мальчишкам, попавшим на войну. Служил в дивизии оперативного назначения (ОДОН) - дивизии Дзержинского.
– Курс молодого бойца (КМБ) проходил в Москве, потом меня отправили в учебку на инструктора практического вождения БТР-80 (советский бронетранспортер, до сих пор считающийся одним из самых надежных - прим. ред.), а потом я учился в Реутово-3 на инструктора практического вождения, - рассказывает Сергей. - В декабре закончил младшим сержантом. В конце года нашу дивизию направили в Чечню, а меня оставили в Москве инструктором. Я был командиром отделения и исполнял обязанности замкомвзвода, учил молодых ребят до марта 1995-го. Всё это время я неоднократно писал рапорты, чтобы меня тоже направили в Чечню. И в конце марта меня всё же отправили в точку боевых действий. Из аэропорта Чкаловский на самолёте ИЛ-76 нас перевезли в Моздок, а потом на «вертушках» в аэропорт Северный в Грозный. Было нас пять или шесть пацанов, двое - котельничане: я и Андрюха Шишов. Служил я механиком-водителем на БТР-80. Основной моей задачей было сопровождение колонн внутренних войск - до границы с Россией и обратно. Также охраняли блок-посты в самом Грозном - на площади Минутка (ожесточенные и кровопролитные бои за эту точку велись с декабря 1994 по февраль 1995 года - прим. ред.). Затем нас перевели на охрану блок-поста Дом Печати (одна из ключевых точек январского штурма Грозного в 1995 году - прим. ред.). Обстреливали блок-посты практически каждую ночь. Это сейчас уже, став взрослым, понимаешь, насколько всё было серьёзно и опасно, а тогда ведь, по сути, ещё совсем ребёнком был, и было не страшно, я как-то быстро привык к тому, что стреляют.
Сергей вспомнил случай, когда на их колонну под Гудермесом напали наёмники. Когда подбили первый танк, колонна встала.
– Шёл впереди меня мой сослуживец на БТР Андрюха Шишов, за ним «ЗИЛ», а за ним уже мой БТР, - рассказывает Лобанов. - Так мы с Андрюхой перебегали, отстреливались, прятались. Я не помню, чтобы у нас был какой-то панический страх. А после этого обстрела насчитали на моём БТРе 17 вмятин от пуль…
Родители Сергея не знали, что сын участвует в военных действиях. Думали, что он продолжает служить в Москве. Но к месту их лагеря приехали журналисты федерального канала, и ребята попали в кадр. Мама увидела сына в новостях и только тогда поняла, что он на войне.
– С мая до средины июня 1995 года я ездил с пермским ОМОНом, - вспоминает Сергей. - Направили нас на сопку. Там Андрюху Шишова тяжело ранили. Он попал в госпиталь, а мы уехали под Хасавьюрт. Там собрали уже всю дивизию. Как-то утром нас подняли по тревоге, я тогда возил ОМОНовцев, и мы попали на охрану колонны боевика Шамиля Басаева. Он тогда шёл с заложниками. Мы охраняли эту колонну, чтобы не пострадали мирные жители, и потом сопровождали до границы с Дагестаном.
Фотографий из военной жизни почти не осталось: была чёрно-белая пленка, но она потерялась по дороге домой. Зато у одной из цветных фотографий есть запоминающаяся история.
– В конце мая, помню, вернулся я в лагерь, - вспоминает Сергей. - А мне парни говорят: «Тебя какой-то «краповик» ищет». Я тогда сразу понял, что это мой одноклассник Вовка Левашов, потому что «краповиков» у меня знакомых не так много. В палатку заскочил, а он мне говорит: «Я уезжаю на дембель, что передать нужно домой - давай». Я тогда плёнку ему передал, а в дороге она где-то затерялась. Так что фотографий у меня не так много осталось. С Вовкой вот сфотографировались успели на его «Полароид» у моего БТР - у меня голова вся в пыли, лицо грязное. А на следующий день Вовка уехал в Москву, а нас снова отправили в горы. Фотографий у нас две: одну я ему подписал, а он вторую - мне. Я храню её.
Летом Сергей и его часть были оставлены на охране сопки неподалёку от деревни Алерой Ножай-Юртовского района на границе с Грузией. Там из дивизионной газеты он узнал, что погиб его друг - Саша Чижов из Зуевского района. Парень подорвался на гранате.
– Я стараюсь каждый год приезжать на могилу в его день рождения, - рассказывает Сергей Лобанов. - Мы оба мечтали служить в милиции. И сейчас вот я служу, а он нет…
В Россию Сергей уехал 24 октября 1995 года: всю разбитую технику и солдат, у которых подошёл конец службы, погрузили в эшелон до Москвы.
В 1997 году на экран вышел фильм Александра Невзорова «Чистилище». Не все смогли его посмотреть: снят он в документальном стиле и изобилует жестокими кровавыми сценами. До сих пор идут споры, основан он на реальных событиях или же в нём есть художественный вымысел.
– Фильм «Чистилище» я смотрел, - делится Сергей. - Но сказать, что там правда, а что вымысел, мне сложно. Мы в штурме Грозного не участвовали, как и не участвовали в прямых боях.
Сергей Лобанов в поезде «по дороге с войны»
«Всё было как в 41-м - никто не хотел остаться, все рвались в бой»
Слава Шахторин ушёл в армию за неделю до наступления 1994 года. 18-летние Слава и Владимир Левашов попали на КМБ в дивизию Дзержинского. Потом их раскинули по разным ротам, но общаться друзья и одноклассники не переставали. В Чечню Вячеслав попал через месяц после начала военных действий.
– Перед отправкой нам честно сказали, что едем на войну. Как-то все восприняли нормально, наверное, также, как в 1941 - никто не испугался, не пытался увильнуть. Да и, честно скажу, если бы пытались, считали бы такого дезертиром и предателем. Хотя насильно не повезли бы. Но таких парней у нас не было. Единственное, о чём предупредили, - чтобы родителей не шокировали: «Напишите письма перед отъездом, что уехали на полевой выезд». Но я думаю, что в эти сказки никто не поверил - все тогда уже всё понимали. По телевизору уже показывали вовсю, что идут военные действия. В командировку уезжали практически вместе. Нас вечером 11 января загрузили в эшелон, а утром двинулись в путь.
Через трое суток ребята приехали в Кизляр, разгрузили эшелон: палатки, кровати, матрацы, миномёты, боеприпасы. Потом после разгрузки уже встали на охрану лагеря, в котором дислоцировался полк.
Слава Шахторин (на фото крайний справа). Май 1995 год. Всё самое страшное уже позади
Прожили они там около пяти дней. Потом надо было собираться «на высоту», и изменилась погода - стало очень холодно. Как вспоминает Вячеслав, парни загрузились в «ЗИЛы» - четыре машины по семь-восемь человек.
– Ехали не сказать чтобы комфортно: ветер, холодно. Взяли водочки, на закуску - сгущёнку. Нас, кстати, предупредили, чтобы у местных ничего не покупали - якобы могли отравить. Но я думаю, хотели бы отравить - точно не в водку подмешали бы, а в воду. Всю ночь мы ехали, утром машина остановилась, мы с комбатом пошли по полю - смотрели, где будем размещаться. Земля на поле была чёрная вперемешку со снегом. Это я очень хорошо запомнил - у нас такого чернозёма нет. Командир показал на какую-то яму и говорит: «Здесь будет землянка. Не успеете до темноты её обустроить - спать будете под открытым небом». Мы копали тогда и лопатами, и ломами, а площадь была немаленькая. Так что первая ночь была запоминающейся, ещё и печка в палатке коптила, и проснулись мы все чёрные от гари.
Рядом с полем, где дислоцировалась миномётная бригада, проходила трасса на Дагестан. И в самую первую ночь боевики обстреляли лагерь.
– Ночью трассерные пули летели рядом с нами, - вспоминает Слава Шахторин. - На нашем КПП погибших не было, только одного парня легко ранили. Так что это было первое боевое крещение. А потом привыкли уже и к обстрелам, и к атакам. Из «боевого режима» мы уже не выходили. Но у нас как-то относительно спокойно всё проходило. Мы находились в поле, рядом стоял полк, так что с Вовой Левашовым мы встречались в дни отдыха, я тогда спустился с высоты, нас ждала вертушка. Мы пофоткались на наш «Полароид».
Слава Шахторин (на фото третий слева в верхнем ряду) перед отправкой домой
Дембелей из части Славы Шахторина увозили в июне 1995 года в Москву. Парни ждали, когда за ними прилетит «вертушка» - домой хотелось жутко. Но везло не всем.
– Были такие случаи, когда ребят увольняли, они уже ехали к эшелону, но их разворачивали, везли обратно и им снова делали запись в военнике: «Зачислен в списки части», - рассказывает Шахторин. - И они продолжали служить. А всё потому, что не приехала смена. Но такое случалось в мелких подразделениях. В нашем такого не было: у нас всё же количество служащих большое, было кем заменить. Обычно собиралось несколько десятков человек на отправку. Все ждали «вертушку», и когда она прилетала, то в неё набивалось столько народа, что просто двери не закрывались. Вот как сейчас вижу: бежит парень в этот грузовой вертолёт (в народе называют «корова»), ему кричат: «Ты не войдёшь, нет места!» А он на бегу: «Что значит, не войду, мне домой надо!» И входил, впихивался, влезал.
Дембель свой некоторые ждали несколько дней. Вещи были сложены: бери и беги.
– Мы после того, как сказали, что мы летим домой, ждали свою «вертушку», - продолжает Шахторин. - Даже несколько раз было такое, что кто-то слышит звук вертолёта, выходит посмотреть. Потом забегает, хватает вещи и убегает. Ну, и мы все подрываемся, несёмся. А это шутка такая, как в сказке Льва Толстого «Лгун», когда мальчик кричал «волки», и сначала люди верили пастушку, а потом перестали. Вот и у нас так случилось: кто-то прибежал в палатку в очередной раз, схватил вещи и убежал. А мы лежим, думаем, что это очередная шутка. А оказалось, «вертушка»-то за нами прилетела.
Мама Славы, Людмила Патрушева, сохранила письма с войны от сына. Их было всего два
В семье Славы Шахторина сохранилось письмо, которое он писал в феврале 1995 года маме:
«Здравствуй, мама! Это пишет тебе твой сын Слава.Ты уже точно знаешь, что я нахожусь в командировке в Чечне. Я узнал от Лёвы (Владимира Левашова - прим. ред.), что ты приезжала ко мне в часть. Лёву я встретил через два дня после твоего приезда. Он всё передал мне, что ты привезла: рукавицы и шапка мне пригодились в первое время, когда мы жили в землянке. А вот недавно мы переселились в палатку. Я написал письмо Серёге (старший брат - прим. ред.), может, он давал тебе почитать? Я там написал, наверное, немного лишнего, но так всё и есть. Ехали мы на поезде трое суток, потом два дня жили в палатках в Кизляре. И только уже потом поехали на место дислокации. Ехали ночью, наутро приехали. Открываем тент у машины и видим поле снежное, а на нём видны позиции. Мы меняли нижегородскую дивизию. В первый же день начали рыть землянку. Жить, конечно, в ней было тесно, но, как говорится, зато не в обиде. На вторые сутки часов в девять началась перестрелка на дороге, на КПП. Мы заняли огневую позицию, но огонь открывать не стали. По налётчикам начали стрелять зенитные установки, и через несколько минут перестрелка закончилась. В том бою ранили одного нашего бойца с КПП. Но сейчас всё с ним нормально: лежит в госпитале. А после этого случая обстановка нормализовалась. Каждый день копаем позиции, а ночами дежурим у своих миномётов. Потом начали копать место для палаток: окопали по всей площади и полтора метра в глубину. Весь наш полк расположился на виноградном поле. С правой стороны, как выходишь из палатки, видны горы. Особенно хорошо их видно утром часов в 7. С левой стороны дорога и поле, и ничего, кроме поля.
Кормят более-менее нормально. Там, где мы расположились, относительно спокойно, но мы находимся в полной боевой готовности.
Сегодня, 10.02, стреляли из миномёта. Я не стрелял, но видел, как всё происходит при стрельбе.
Два раза выдавали по 20 тысяч. Сразу после зарплаты приезжает автолавка.
Теперь всё. Привет Серёге, Маше, отцу, бабушкам и дедушкам, пусть никто не болеет. А здесь мы с парнями будем держаться.
Да, мама, ты извини, что я курю. И, если можешь, по-возможности пошли сигарет. И ещё чего-нибудь».
Вместо послесловия
Официально Первая чеченская кампания продлилась с 11 декабря 1994 по 31 августа 1996 года. Боевые действия велись на территории Чечни и приграничных регионов Северного Кавказа между российскими войсками и боевиками непризнанной Чеченской Республики Ичкерия под руководством Джохара Дудаева. Потери с российской стороны, по официальным данным составили более 4 тысяч человек убитыми, 1 231 — пропавших без вести/дезертировавших/пленных, 19 794 раненых.
Потери со стороны боевиков оценивали в 2 700 - 17 391 человек. Потери среди мирного населения - от 50 до 80 тысяч человек.
Фото: из личного архива героев публикации
24 декабря 2019, в 20:08
