На фото: народный артист СССР Борис Петрович Чирков в городе Слободском, у входа в краеведческий музей (до недавнего времени музей помещался в Благовещенской церкви). 1975-1980 гг. Автор фото - В.Грехов. Снимок из собрания музея г.Слободского.
В ленте Евгений FRA https://tornado-84.livejournal.com/269274.html поделился замечательной историей о великом советском актёре:
Борис Чирков (1901—1982) - советский актёр театра и кино, народный артист СССР (1950), лауреат четырёх Сталинских премий (1941, 1947, 1949, 1952), Герой Социалистического Труда (1975). Детство и юность Б.Чиркова прошли в городе Нолинске Вятской губерни. Из семьи служащих, дед по отцу - 2-й гильдии купец Петр Григорьевич Чирков. Окончил реальное училище г.Нолинска и педагогические курсы, работал учителем. В 1926 году окончил Ленинградский институт сценического искусства. Прославился исполнением главной роли в кинотрилогии о Максиме, исполнением роли крестьянина в фильме "Чапаев".
Из книги Бориса Чиркова мы узнаем например, что в реальном училище Нолинска преподаватель пения Анатолий Андреевич Переверзев организовал ученический хор и ученический оркестр. Хор, в котором состоял и Борис Чирков, пел на службах в городских церквах и на концертах, исполняя сложные произведения композиторов Архангельского и Бортнянского. А в наши дни ученики средних школ города Нолинска хотя бы знают, что есть такие композиторы - Архангельский и Бортнянский?
Ниже - небольшой отрывок из книги Б.Чиркова "Азорские острова", из главы "Нолинское реальное училище":
"Здание, в котором мы обучались, самое новое, самое приметное в городе, двухэтажное, из красного кирпича и длиною в целый квартал. Училище занимало весь второй этаж. В одном конце был зал, где на молитву выстраивались сразу все реалисты. От зала, через все училище, тянулся коридор такой длинный, что даже Кнопка, наш инспектор, прозванный так за широченный, вздернутый нос, даже он не мог определить, кто из учеников вылетел из класса в дальнем конце коридора.
Реальное стояло посередине Главной улицы. Базарная площадь тоже выходит на нее. По воскресеньям весь базар заставлен розвальнями, и крестьяне, приехавшие порой верст за двадцать, торгуют тут мукой, маслом, кругами замороженного молока. Все они приоделись - кто в новых лаптях, а кто в светлых валенках, украшенных красными пятнышками. Говор, крики. Снег скрипит под ногами, фыркают заиндевевшие лошади, позванивают колокола на колокольне Успения...
В будние дни площадь пустеет, но Главная-то улица все равно оживлена. Все магазины города торгуют здесь. Вывески висят одна рядом с другой - «Колбасная братьев Лучниковых», «Железные товары Брызгалова», «Бакалея Маландиных», «Мануфактура Рудина», лавка Гонина - «Кожа», «Москательная торговля Кощеева». А на первом этаже реального училища самый большой, по-нынешнему - универсальный магазин братьев Небогатиковых. Чего тут только нет - и учебники, и ботинки фабрики «Скороход», и швейные машины, и удочки, и тьма-тьмущая всяких товаров.
С первого класса началась у меня с однокашниками новая полоса жизни. Дело не только во внешних ее переменах, а в том, что мы встретились с неожиданной для нас атмосферой училища. Все учителя, начиная с директора и кончая помощником инспектора, своим обращением с нами подчеркивали, что теперь мы уже взрослые люди, сознательно готовящиеся к будущей самостоятельной жизни. К нам, которые дома и на улице были еще мальчишками, в реальном уважительно обращались только на «вы».
— Блинов, пожалуйте к доске! Дайте ваш дневник, Репин... Чирков, выйдите из класса и останьтесь на два часа после уроков!..
И, надо сказать, эта форма обращения доходила и до ума и до сердца мальчишечьего. Раз ко мне относятся с таким уважением, стало быть, и я не должен ронять своего достоинства. И старались, старались мальчишки. По крайней мере первые год-два. Ну, а дальше... дальше шло у каждого по-разному.
У меня возникло неожиданное обстоятельство. Приехал из Санкт-Петербурга учитель пения. Столичный житель - усы закручены, узкие брюки, ботинки с широким вытянутым носом - прямо маленькие крокодилы. В класс приходил со скрипкой и проверял, у кого есть музыкальный слух. Я заслужил его одобрение. После этого он принялся выяснять - а есть ли голос. И в общем, я попал в новый школьный хор. Занятие было увлекательное. Надо было приходить в училище в неурочное время и в компании со старшеклассниками распевать незнакомые песни. Занимались мы с увлечением. Бывало даже, что пропускали очередное катанье на коньках.
Как только хор сладился, Анатолий Андреевич принялся разучивать с ним церковные напевы, сначала, чтобы петь общую для училища утреннюю молитву. А потом принялись за сложные музыкальные сочинения Архангельского, Бортнянского. И уж совсем неожиданно на одной из спевок появилась группа гимназисток и объединилась с нашим хором.
Это была выдумка нашего музыкального руководителя. По строго установленному правилу все ученики реального училища и все гимназистки обязаны были по воскресеньям приходить в церковь и слушать обедню. Анатолий Андреевич сговорился с нашим законоучителем отцом Михаилом, и с соизволения директора училища и начальницы гимназии в Успенской церкви наш батюшка стал служить обедню только для учеников, а на клиросе в эти дни пел наш объединенный хор...
Иногда и мне выпадала здесь кое-какая роль - то соло в хоре, а иногда и того больше. Ваня Тарараев, Саша Колупаев и я - мы становились перед амвоном, напротив царских врат, и я ударял но большому пальцу заветным камертоном Анатолия Андреевича, мурлыкал своим партнерам нужную ноту, и мы начинали петь чудесное сочинение Бортнянского - «Да исправится...»
Две главы из автобиографической книги Б.Чиркова "Азорские острова" можно прочитать здесь - Борис Чирков. "Азорские острова" - г. Нолинск
